Михаил Юдсон
 
Соль неба
(Павел Амнуэль, «Тривселенная», Иерусалим, «Млечный Путь», 2013)
 
В нескучном названии книги уже таится явный смысл и баскунчак: «Три, Вселенная!» — перемелется, соль будет. Такой эльтон задает тон чтению Амнуэля. Хорошо же знакома пишущим и рассылающим медленность божьих жерновов — игровой автомат судьбы ежели и грохочет выигрышем, то с большой задержкой.
Но известного писателя-фантаста Павла Амнуэля это не касается — с пятнадцати лет по сю пору он, «Агасфер НФ», странствует по временам и пространствам, выдавая на-гора востребованные пласты страниц. Проза Амнуэля издревле взывает именно к читателю разумному (человек горазд!), она интеллектуально увесиста и гулливерно возвышается среди нынешних фэнтезийных кочек, опусов-фантиков — хучь и холодны мечи, да принцессы горячи! И чистая (пустая) голова!
Павел Амнуэль напечатался впервые еще в 1959 году, в эпоху, так сказать, от рождества Хрущева — в журнале «Техника — молодежи». И с тех пор научная фантастика, литература с грифом НФ (кстати, инициалы космиста Николая Федорова, философа общего дела) стала делом жизни Амнуэля. Ну а заодно выучился он на астрофизика, нечувствительно превратился в серьезного ученого и где-то даже немножко в пророка и слегка в патриарха, последнего из Могиканова Облака старой доброй научной фантастики. За последнее время Павел получил в России за свои труды самые престижные награды, в том числе уральскую «Аэлиту», а также премию Александра Беляева (причем дважды — единственный случай).
Роман «Тривселенная», объемное послание от Павла, ожидаемо распадается на три части: «Ладонь дьявола», «Та, кто ждет», «Orbis tertis». Этакая раскинулась, по авторскому замыслу, необъятная деревня Мирозданья! Три в селе были сущности — две умные, а третья, начальная «Ладонь дьявола» — приключенческая. В ней перед нами Москва, стольный город не столь отдаленного будущего: бульвар Ельцина, памятник Лужкову на Цветном (вероятно, в позе змия под копытами), заказные покушения, пальба в воздух израильскими ракетами «Йерихо», взрывы летающих автомобилей, банковско-бандитские разборки, государственно-клановые структуры — словом, российская рутина... Забавно и приятно при этом, что счастливая Москва грядущего полна таки, между нами говоря, Пинхасов Рувимычей и хоральных синагог.
Главный герой, частный детектив Аркадий Винокур, расследует, как полагается, серию загадочных убийств. Здесь у Амнуэля, талантливого пропагандиста теории Хью Эверетта о расщепленной Вселенной, естественно, многовариантность версий (ввожу даже определение — «лучина Амнуэля»). Причем версии веерно разворачиваются и по очереди разочарованно отбрасываются — все не те да не те, что ты будешь делать, теряешь веру и терпение, и уже авторское посвящение книги жене «Тане» читается от лукавого: «Та не...»
А потом плавное остросюжетное действо внезапно зараз перетекает в иное повествование, меняя русло фабулы и форму стиля. Текст дышит и двигается по-прежнему заразительно, но совсем по-другому — такова вторая ступень, следующая часть, «Та, кто ждет», обретающая к финалу третье дыхание и новую орбиту — «Orbis tertis».
Мне, признаюсь, трудно писать об этих несущих конструкциях, сложных составляющих романа — просто потому, что в томе есть весомое предисловие Рафаила Нудельмана, и моя торопливая куропись мигом обрывается, суетливое лопотание скукоживается и замирает.
Рафаил Нудельман — это отдельная статья, один из «стаи славной» советской (топографически) фантастики 60-х, летучей той когорты, над которой и когти безвременья были не властны. «Самым умным из нас был Рафаил Нудельман», — написал Аркадий Стругацкий, а Борис спорил по поводу их белого и пушистого «Малыша» с суровым нудельмановым тезисом: «Чем такое писать, лучше не писать вовсе». И пан Станислав Лем солярисно явился народу в переводе Нудельмана (как ныне Меир Шалев в моем, например, кириллицына сына, восприятии — точно Меир Рафаилович).
Поэтому, не долго распинаясь, взволнованно и отрывочно цитирую напослед предисловие мэтра: «Пожалуй, впервые со времен лемовского “Соляриса” роман Павла Амнуэля возвращает фантастике подлинную духовную серьезность и глубину... В сущности, автор предпринял попытку “овеществить”, воплотить в виде напряженной “драмы идей” грандиозную мифологему Платона о мире идей... Сюжетная загадка почти незаметно для читателя поднимается до уровня философской и духовной проблемы, и сама читательская мысль поднимается, расширяется и углубляется вместе с ней... Эта непринужденная, ненавязчивая композиционная метаморфоза — одно из художественных достоинств романа... Герои внезапно для самих себя становятся не только участниками, но и активными действующими лицами своеобразного “диалога” духа и материи, в котором предметом спора (определяющего собой судьбы Вселенной) являются важнейшие проблемы бытия: мораль, любовь, познание, наконец — Создатель».
А я что еще могу добавить: слушайтесь Нудельмана — читайте Амнуэля.